6 декабря 2016 года состоялась скайп-конференция между Москвой и Донбассом, в которой принимали участие председатель ОО «Патриотические силы Донбасса» Александр Ходаковский, политолог и журналист Наталья Макеева (ЕСМ) а также редактор информационного портала «Евразия» Дмитрий Павленко.

Александр Ходаковский: У нас сейчас горячая ситуация возникла. Я думаю, что сегодня мы еще резонанса не увидим, но завтра мы будем уже об этом говорить, потому что Андрей Пургин очень резко и справедливо отреагировал на некий правовой беспредел, который произошел у нас в Республике. Была задержана одна из участников нашего сопротивления, нашего протеста по, как мне кажется, совершенно надуманным, ложным обвинениям.

Сегодня у нас состоялся разговор с одним из представителей нашего правоохранительного блока. Завтра, надеюсь, еще с одним состоится разговор. Речь идет о задержании одного из наших медиков, Стефании Олеговны Криводубской, которая, по-моему, сегодня или вчера была задержана и посажена в СИЗО. Она – мать-одиночка, у нее пятилетняя дочь.

Там очень мутная, нездоровая история, которая тянется очень давно. Андрей Пургин изложил, как ему показалось, корни этой проблемы. Это, скорее всего, по его мнению, связано с сокрытием концов, которые ведут к преступлениям, которые были ранее совершены или действиям, которые можно двусмысленно трактовать. Якобы уже назначены стрелочники и сейчас эти стрелочники потихонечку убираются с претензией на пожизненное заключение.

Случай абсолютно вопиющий, он нас возмутил до глубины души, и я думаю, что если он не будет разрешен в правовом поле, то мы, скорее всего, перейдем из пассивного созерцания и конструктивной критики к активным действиям. Я думаю, что нам просто необходимо будет отреагировать на эту ситуацию. Ответственность за то, что может произойти, должна лежать всецело на правовом блоке и на тех «специалистах», которые в свое время «русское движение» гнобили здесь при Украине и продолжают это делать сейчас, к сожалению, как мы это видим. А поскольку мы с вами представляем именно эту когорту людей, которая оперирует всеми этими смыслами и понятиями «Русский мир», «Русская весна», то для нас это должно быть с вами очень близко, очень болезненно.

Я думаю, сейчас мы на нашем ресурсе выложим ту информацию, которую Андрей разместил в своих соцсетях. Мы это продублируем, размножим, вы тоже будете иметь возможность с этим ознакомиться, составить свое мнение. Естественно, «обвинение» предлагает нам свою версию, но мое возражение одно: там нет совершенного тяжкого преступления, там есть какой-то блок наговоров на человека, а сейчас «законопатят» ее в СИЗО на неизвестно какой срок (а вы знаете, что у нас здесь ни адвокатуры, ни другие какие-то нормальные правовые институты не работают, и суды у нас, — это все достаточно заангажировано), поэтому с человеком у нас справиться больших проблем нет.

Поэтому можно сказать, что, если ее посадят в СИЗО, то это – на веки вечные. То есть, ребенок останется сиротой по вине нашей «всенароднейшей» республики. Ситуация крайне возмущающая, нельзя просто спокойно и холоднокровно говорить об этом. Поэтому, пусть это будет лейтмотивом, задаст тон нашей беседе.

Наталья Макеева: Да, я тоже сегодня читала заметку Андрея Евгеньевича, меня она тоже на самом деле потрясла, и, к сожалению, это одно из подтверждений того, что сейчас в республиках продолжает строиться кривая пародия на Россию. В общем-то, все то же самое происходит у нас, но, возможно, не принимает такие жесткие формы, все-таки. Хотя, некоторые вещи все же происходят, которые не могут, мягко говоря, не удивлять (в плохом смысле этого слова). И, на мой взгляд, поскольку здесь все-таки строится Россия, то и на России в значительной мере лежит ответственность за происходящее. Понятно, что не ответственность за конкретное принятие этого решения (вряд ли откуда-то из Москвы отдавалось распоряжение задержать вот эту вот несчастную женщину), а за то, что в принципе такая ситуация стала возможной.

Ведь, иногда мое окружение, например, когда использует слово «слив» в отношении Донбасса, говорит не о том, что там Украина сейчас появится, а о том, что пассионарный идеалистический импульс был слит, поскольку некоторые люди в Москве испугались этой реальности. Им проще оперировать с некоторой коррумпированной средой, для которой, собственно говоря, идеальная мотивация – это деньги. А когда человек делает деньги своей главной мотивацией, в какой-то момент, если у него появляется такая возможность, он переходит некоторые грани. Вот, собственно, то, что мы видим сейчас: по надуманному обвинению человека сажают в тюрьму, ему грозит, фактически, пожизненный срок и непонятной становится судьба еще и маленького ребенка. Такие вещи, они, на самом деле, в России тоже бывают, просто не принимают такой дикой формы.

Коррупция, откуда она, в принципе, взялась? Это в 90-е нас стали воспитывать наши западные партнеры, говорить, что деньги – главное, а если деньги для тебя не главное, то ты – лох. Начал исчезать идеалистический импульс, и, к сожалению, на Донбассе, именно по вине некоторых людей из Москвы, определенной идеалистической системы так и не было построено. Может быть, люди, которые хотели ее строить, с ними что-то случилось или они были удалены из республик, или сами были вынуждены уехать…

И, на мой взгляд, вина за все происходящее должна быть возложена на определенных московских персонажей. То, что называют на Донбассе – «на Север».

То, что произошло – произошло не само по себе. Все это произошло с благословения Москвы и под контролем Москвы. Может быть, это немного нетактично говорить, но давайте все-таки это признаем. Это мое видение.

Дмитрий Павленко: Я хотел бы немного на другом акцентировать внимание. Да, из России постоянно приходят довольно противоречивые новости, сообщения относительно судьбы Донбасса. В какие-то моменты бывает, что эта тема замалчивается, но потом она снова всплывает, и в том числе, в информационном пространстве. Сегодня, на мой взгляд, появилось довольно важное сообщение со стороны Следственного Комитета России, который назвал имена украинских военных преступников, причастных к расстрелам российской территории, в частности, ростовского города Донецка в июне 2014 года. И в этом сообщении сказано, что «мы продолжаем вести расследование относительно фактов преступлений киевской хунты не только в отношении граждан РФ, но и в отношении всего русскоязычного населения». Там, конечно, прямо не назван Донбасс, Юго-Восток Украины и т.д., но сам факт.

Конечно, я не знаю, что непосредственно последует за всеми этими заявлениями, будут ли они подкреплены какими-то действиями или нет, но сам факт того, что наши правоохранительные органы продолжают собирать материал, вести такую работу – все-таки обнадеживает и ситуация скорее рано, чем поздно разрешиться в нашу пользу.

Наталья Макеева: Я бы хотела немножко дополнить, потому как я тоже видела эти новости, и они в меня вселили надежду, что в какой-то момент СК все-таки созреет до того, чтоб расследовать гибель нашего активиста Саши Просёлкова, который был при неизвестных обстоятельствах расстрелян утром 31 июля 2014 года. Насколько мне известно, СК не брался просто за это дело, и когда к ним по некоторым неформальным каналам зашли, они сказали, что здесь зона боевых действий, другое государство и потому они не будут этим заниматься. Я надеюсь все-таки, что это дело тоже будет расследовано, потому что мы любим Сашу, помним, и до сих пор это все не было расследовано полноценно.

Александр Ходаковский: Видите, сейчас мы говорим о Саше, до этого говорили о Стефании. Она тоже одна из активисток. Я, вероятно, с ней знаком. Сейчас образ не всплывает бегло в памяти. Думаю, что Андрей Пургин мне напомнит, при каких обстоятельствах мы могли с ней пересекаться, но я не имею никаких оснований не доверять той информации, которую Андрей дает. Если он говорит, что этот человек с нами с первых дней, а он говорит, что ее портреты были развешаны на территории Украины с обозначением, что это один из главных врагов Украины, — то это в любом случае, без сомнения наш человек и мы говорим, что теперь мы – уже нашими собственными руками, не украинцы, а мы сами уничтожаем наш актив в данном случае.

А то, что мы его уничтожаем – очевидно. Мы, в свое время, предали Пургина в каком-то плане, мы не поддержали его в той ситуации, когда его снимали. Я думаю, что он рассчитывал в какой-то мере на нашу помощь, но мы поступили «мудро», как в свое время писал наш незабвенный Галич: «и в то роковое утро, отнюдь не угрозой чести, казалось, куда как мудро себя объявить в отъезде». Так и мы. Мы в свое время отстоялись в стороне, когда Андрея снимали с должности, а мы, наверно, должны были так или иначе отреагировать, потому что свершалась абсолютно неправомерная, неправильная вещь. Я думаю, что со смещением Андрея с должности председателя Народного Совета мы перешли тот рубеж, за которым был еще расцвет, была какая-то еще динамика движения «Русского мира» и прочее. Мы перешли, наверно, в период мракобесия и сейчас в нем очень уверенно и статично находимся. Это по-другому никак нельзя назвать.

Меня не оставляет в покое эта тема. Я просто вообще в последние дни очень много размышлял о том, что вообще происходит и почему у нас творятся такие вот вещи, как непринятие закона об ополчении и прочее. И я пришел к выводу, что вот та Москва, про которую говорите вы, она думает стратегически. Она не совершает ошибок. В чем мы ошибаемся? Мы ошибаемся в том, что мы думаем, что они некомпетентны. И мы из своей точки координат, из своего местоположения в пространстве оцениваем их действия. На самом деле, они находятся совсем в другом месте в пространстве и смотрят на ситуацию с другой точки зрения. Они смотрят на ситуацию исходя из завтрашнего мира, ведь этот мир настанет рано или поздно, и ни у кого в этом нет сомнений. Невозможно, чтобы мы десятилетиями воевали с Украиной. Это просто противоречит любому здравому смыслу.

Так вот, они думают о завтрашнем мире, и они думают о том, чтобы в завтрашнем мире вот этой прослойки, вот этого сформированного актива не оказалось. Зачем внедрять в общество, в социум, в социальную структуру вот эту прослойку, которая в 2014 году себя проявила? Зачем?

Если мы сейчас обвяжем это все законами, какими-то иными действиями, актами, облепим город мемориальными досками, памятниками и прочее, то эти люди навсегда останутся в памяти людской, эти люди останутся в обществе и будут каким-то знаменем, будут каким-то светилом, лучом света в темном царстве.

А если сейчас перетерпеть их существование, то к завтрашнему миру они маргинализуются, они уйдут в отдельное состояние, и они будут выдавлены, изжиты из общества. Они станут чем-то таким разочарованным, обиженным на все, и они потихонечку рассосутся, умрут, успокоятся. Обиженные останутся – сопьются, или еще каким-то образом деградируют, деградирует весь этот состав, и его не станет.

Мне пришло на ум такое вот сравнение, что наше общество – как металл, в каком-то смысле. А вот эта прослойка — легирующая добавка. Если она есть в обществе, то общество не ржавеет, металл не ржавеет, и мы получаем нержавеющую сталь. Если ее нет – общество ржавеет, трухлявеет, превращается ни во что, и не несет в себе каких-то признаков вечности, не несет в себе чего-то долговременного.

И сейчас вот эту прослойку пытаются всеми силами уничтожить, точнее, сейчас ее еще не уничтожают полностью, потому что она еще нужна, потому что надо же воевать, надо чтоб какие-то дураки…

Знаете, я вот сегодня собрал командиров подразделения, и они мне докладывают, что вот там 8 человек погибло за три недели, там столько-то, — потери, потери, потери… Рассказывают, что на сутки на одного бойца выделяется 48 патронов на автомат. Это полтора рожка. То есть, если идет любая активизация, то как бы воевать особо нечем. Пришла в негодность вся наша стреляющая техника: пулеметы, утёсы, ПКТ, просто ПК, все, что у них там есть, – это все уже с 2014 года воюет, стреляет, давно не обновлялось: ни стволы, ни механизмы, ничего.

На батальон (30 с лишним единиц техники) оказалось, что только на 4 единицы техники есть зимняя охлаждающая жидкость тосол, все остальные – на воде, которую слили и заменить ее нечем. Оказывается, что нет на 20 единиц техники аккумуляторов, которые там попарно стоят и которые не за что купить, и бойцы сами скидываются, для того, чтоб технику запустить. Они покупают эти аккумуляторы, которые здесь стоят около 10 тысяч каждый. Ну, в России можно купить, например, 4 штуки за 50 тысяч. Здесь – подешевле, может быть. Я цены не сравнивал, но не суть важно. Важно то, что это за солдатские зарплаты нужно покупать, удерживать.

Вот такая вот картина, в целом, нездоровая. Пока еще эта прослойка, этот актив еще нужны. Вроде как, они не до конца еще свою грязную работу сделали, но уже готовится почва, закладывается основание под то, что уже в завтрашнем мире их быть не должно, вместо того, чтобы они стали частью общества.

Вот, Пургин что хотел сделать? Во-первых, он очень многих ополченцев наградил от Народного Совета. А все эти шкурники коррумпированные из нашего Министерства Обороны, где, начиная от министра и заканчивая последним секретарем, — все только на деньгах и сидят, и о деньгах только и думают.

Вы даже не представляете, сколько под эгидой МО у нас сейчас вырезается наших активов. С ума сойти можно! Я, когда ехал на передовую последний раз, — не смог проехать, мне пришлось полем объезжать, потому что под эгидой министра обороны трубы выкапывают (нашу ирригационную систему или водоснабженческую — какую угодно).

Стоят выделенные, так сказать, бойцы, которые прикреплены за теми или иными участками. Полностью, под эгидой министра обороны, вырезали наш донецкий завод резино-химических изделий, который имел несколько линеек по выпуску снарядов и патронов, плюс имел конверсионную линию по производству линолеума и другие производства.

Полтора года мы никого туда не пускали. Даже противник не смог его уничтожить, а сейчас «наши» его вырезали «в ухнарь». Шахта Октябрьская вырезана полностью. Ничего не осталось. Даже надстройки, эти несчастные копры режут, не говоря уже про рельсы, кабеля, которые внутри проходят. Ничего этого не осталось. Все дружно пилится и в копилку. Думаете, что это идет солдатам? Ни в коей мере.

Вы знаете, сколько, например, наш министр обороны Кононов подал автомобилей на регистрацию? Тридцать шесть или тридцать восемь автомобилей лично его, которые он подал на регистрацию в органы Госавтоинспекции, когда у нас наступил период постановки на ДНР-овский учет с выдачей республиканских номеров. Откуда у него?

Ну, естественно из массы, которую в свое время отобрали. Очень страшные вещи происходят. Сама эта активная ополченческая среда разделилась по своему составу. Одни примкнули к власть имущим, потому, что нашли там себе применение. Они удовлетворены происходящим. И есть те, кто ежедневно пашет и погибает.

Тридцать-сорок, а местами и шестьдесят процентов недокомплект личного состава. Я задался этим вопросом. Вот батальон, штат батальона – 356 человек. Реально в строю воюет 151 человек. Представьте! Больше 60 процентов недокомплект в боевом подразделении, которое стоит на самой передовой. И абсолютно никому нет до этого ни малейшего дела.

У нас много ресурсов, которые скоплены внутри и не задействованы для решения нашей основной задачи – обороны. И которые побегут первыми, создавая толчею. Я говорил – любые планы мобилизационной готовности верстаться должны, должны быть какие-то запасные позиции. Куда части, расположенные в местах постоянной дислокации, должны выдвигаться в случае обострения ситуации, образуя второй эшелон? Нет ничего этого!

Никаких заготовленных вторых позиций. Они просто сидят. А если им некуда будет выдвигаться, то, как всегда, произойдет обрушение связи, искажение любой информации, которая будет доходить через десятые руки, в абсолютно извращенном смысле. И, естественно, начнется паника, бегство, заторы. Гражданское население не успеет эвакуироваться, потому, что военные начнут бежать. Те, которые сконцентрированы внутри города. У них даже нет мест, которые нужно занимать. Знаете, как в армии: там, в караульном помещении висит распорядок. Отдыхающая смена, бодрствующая смена и, естественно, смена, заступающая в караул. Четко расписано, в случае тревоги, кто и какое место занимает. Где и в какой точке держит оборону.

Здесь этого нет и близко! У нас есть Министерство обороны, но нет ничего, что было бы связано с организацией обороны. Но это полбеды. Военачальники более или менее опытные, как-то сверстают.

Но вся эта борьба…кто пришел к нам? Вице-премьер Дима Трапезников, которого я считал пресс-секретарем клуба «Шахтер», а он не пресс-секретарь, а креативщик какой-то, отвечавший за фанатское движение. И этот человек сейчас набрал такую силу, что конкурирует с господином Тимофеевым. А тот считается у нас едва ли не сильнее самого Александра Захарченко. Он посажен по линии администрации российского президента и сидит, весь такой самодовольный.

Это он прострелил ногу Лещенко в порыве их конкурентной борьбы, по пьяной лавочке. Приехал доказать, что он мужчина. Приехал домой к нему, с вооруженными охранниками, прострелил ногу человеку, загрузил его в багажник, вывез куда-то. Ночь промаялся несчастный Лещенко, а потом его доставили на лечение. Слава богу, что прострелили не бедренную артерию, а мягкие ткани.

Человек пострадал, сейчас его стерли к чертовой матери – не видно и не слышно. Но Трапезников у нас – «серый кардинал». Да эту сволочь мы и близко не видели, когда здесь что-то начиналось. А сейчас они делят бизнесы, делят активы. Очень активно включились в этот процесс. И мы наблюдаем такие картины.

Все, что касается «Русского мира» и «Русской Весны», сейчас здесь активно затаптывается. Приготавливается будущее без этого. Это, оказывается, не нужно. России это не нужно! Вы понимаете, о какой России я говорю. Не о нас с вами, и не о таких, как мы. Фундамент закладывается такой, что завтра ничего этого просто не останется. Потому, что сидят на российских каналах последние сволочи. Вот эти «лещенки», «левченки», которые бегают с Украины. И они еще смеют рассказывать, что рискуют чем-то.

Я, по-моему, рассказывал, как Левченко пытался наш актив под себя подгребать. По чей указке он действовал – неизвестно. Предстоит выяснить. Но этот Левченко, который народный депутат и постоянно у Соловьева выступает, он приезжал сюда и рассказывал: «Ребята, мне надо, чтобы я вас под себя подгреб, посадил на не длинный и не короткий, но достаточный для вас рубль, вы имитировали возмущение, а мы там на Турчинова с Яценюком давим. А как добьемся чего – даем отмашку, и вы утихомириваетесь».

То есть, марионетки. Типичные марионетки. Но мы оказались не такими. Оказались немного другой породы и поломали им всю картину. А теперь эти мерзавцы бегают по центральным российским каналам, истерят и представляют Донбасс. Почему не мы?! Почему Пургина никто не приглашает?! Ладно, я – персона нон грата. Но Пургин же – толерантный товарищ. Он может сдержать свой порыв и свою натуру. Почему не приглашают? Почему он не представляет нас вот там? Украину, «Русский мир» не представляет.

Это не только возмутительно, но и опасно. Потому, что мы, даже в новейшей истории уже переживали подобные тенденции и события. Вы видели, что происходит, когда в обществе нет нормального здорового начала? Когда одни конъюнктурщики и потенциальные предатели. Мы ведь уже видели такое.

Сейчас кричим, что Россия, в свое время, не воспитала пророссийски настроенные украинские силы, которые в нужный момент не стали на ее защиту. Но, вот они мы. Вот они. Давайте еще тельняшку на груди рвать. Вот они мы. Мы уже воспитались с 2014-го года.

Зачем вы нас уничтожаете? Владислав Юрьевич Сурков, скажите, зачем Вы нас уничтожаете?

Почему мы должны сейчас наблюдать все эти картины, о которых Пургин говорит? Почему нам больше нет места в этой стране? С кем вы завтра останетесь? Объясните мне, пожалуйста, политтехнологи, кому вы завтра будете нужны, если вы последних апологетов затопчете и люди будут разочарованы донельзя? Вы должны понимать одну простую, но очень важную мысль о том, что если сейчас этот проект, который здесь случился (не корректно, наверное, использовать это выражение), будет задавлен, то больше пророссийских настроений на Украине вы не поднимете. Предавший раз, предаст снова. Все будут об этом вспоминать: «Подождите, а вы видели, что Россия сделала с теми, кто за нее поднялся? Так сидите и не рыпайтесь. Ждите с моря погоды, как ждет западный обыватель».

Утром проснулся, глаза протер, и, слава Богу, дожил до вечера – еще лучше. Хорошо выспался – замечательно. И вот так всю жизнь – от туалета к столу и обратно. Это очень, на самом деле, драматично. Просто, нет слов и выражений, чтобы без эмоций описать все это. Мы терпим-терпим, нас пинают, поджимают. Здесь же осталось только то, что принадлежит олигархам, а остальное растаскали и распихали. Где местные, а где и неместные.

Вы ударили в самую точку, Наташа. Прежде всего, людей интересует меркантильная сторона. Всех игроков, все центры силы, которые здесь представлены, интересует только меркантильная сторона. Они не думают о том, что нужно сначала завершить проект, а потом воровать уже с прибылей, как говорил Жванецкий, а не с убытков. Сейчас торопятся. Мало ли вдруг, что случится. Вдруг не успеют?

Это страшно, это вызывает возмущение и сопротивление. С этим просто нельзя мириться.

Дмитрий Павленко: Среди политтехнологов, кто оседлал этот, извиняюсь за выражение, «проект», совсем нет мало-мальски идейных людей. Все они на зарплате. За то, что здесь создали и создают, получают конкретные деньги и удовлетворены. А то, что будет внутри, проблемы, что может дойти до того, что общество повернется в другую сторону, их совсем не беспокоит.

Александр Ходаковский: Да, Дима, это верно. Эти люди сидят на зарплате. И, что самое интересное, деньги (вы будете удивлены), которые им платятся, получаются с этой территории. Откуда, например, у администрации президента, возьмутся статьи расходов на оплату политологов, работающих за рубежом? Да их просто нет. Вот они приезжают, здесь находятся, выступают в роли советников и здесь же получают деньги. И хорошие деньги. Я помню, Пушилин привез мне одного из первых политтехнологов – Диму Чайку. В Москве. Я пикировался с ними, доказывал, что не в ту сторону идут, не той дорого движутся. Резко достаточно выступил по их поводу, и Дениса обеспокоила эта ситуация. Он взял этого основного политтехнолога, привозит этого Диму (если, конечно, он на самом деле Дима, не знаю), мы встречаемся в Москве, разговариваем.

Человек неидейный абсолютно, но хотя бы честный. Прямо сказал, что ему нужно свой контракт отработать. «Ребята, вы играйте в свои игры, но у меня есть контракт. Я его доработаю и в мае-июне уеду с этой территории, и вы меня больше не увидите. Поэтому дайте мне спокойно закончить, не ломайте мою конструкцию из яичной скорлупы».

Мы тогда понимания не нашли. Я ему честно сказал, что то, что он строит, нежизнеспособно. И он честно это признал. По-мужски, не стал лукавить.

Наталья Макеева: На мой взгляд, ужасно еще и то, что ровно то же самое долгие годы творилось и в России. Сейчас есть ощущение, что может быть в ближайшее время будет какой-то поворот, но ровно то же самое – совершенно нежизнеспособная система, колосс на глиняных ногах в виде внутренней политики России, строилось и тут.

Эта политтехнологическая разводка – полное отсутствие внутренней политики, внедрялось и здесь. И у меня есть ощущение, что то, как часто работает у нас шестая колонна, было неслучайным. Напоминаю, на всякий случай, для наших зрителей, что шестая колонна отличается от пятой тем, что человек, вроде бы, делает хорошее, но в перспективе выясняется, что это просто катастрофа. Строят то, что едва держится и может рухнуть в любой момент.

У меня ощущение, что силы, которые стоят и за тем, что происходило у нас, и за то, что происходит на Донбассе, ставят перед собой цель – уничтожить Россию. Потому, что если падет ДНР и ЛНР, то в России начнется хаос, эта волна хлынет к нам, и мы не удержимся. И неизвестно еще, в каком историческом промежутке потом Россия восстановится. При нашей жизни или потом?

На самом деле, это ликвидаторы или ликвидатор, имеющий конкретную цель. Это не скудоумие, не случайность и не энтропия. На мой взгляд, самая большая ошибка – видеть за этим энтропию или личный идиотизм. Личный идиотизм, конечно, может быть на самом низовом уровне. Прислали какого-то Чайку, который действительно ничего не соображает, но денежки нужны, чтобы еще пять лет безбедно прожить. Но те, кто это организовывает отправку таких вот «чаек» в огромном количестве, понимают, что делают. Или он понимает, что делает.

Александр Ходаковский: Да, или он, или они. Здесь не суть важно. Очень умные, по-своему, талантливые люди. Но, к сожалению, когда за умом нет души, а сердце молчит, получается такая ерунда. На самом деле.

Невозможно людям в глаза смотреть, находясь здесь. Очень тяжело и очень болезненно. Вчера мы наскребли каких-то денег – порядка сорока тысяч рублей. Отвезли одной вдове, муж которой погиб в 2014-м году. Он был в ополчении «Востока». У нее остался девятилетний мальчишка, да и сама вдова – молодая женщина. Ей жить и жить еще, расцветать, детей рожать. А знаете, зачем ей деньги? Для чего она помощь попросила? Криком кричала. Просто не может выживать. Эти деньги нужны на погашение долгов за коммунальные услуги. Она самое дорогое отдала этой гребаной Родине, а с нее дерут за коммунальные услуги. Это в какой стране такое видано? Это почему так должно быть?

Родина, удобренная кровью ее мужа, дерет с нее деньги за коммунальные услуги. Я понять не могу, кому эти деньги пойдут. Ринату Ахметову? Его «ДТЭК»? Курченко за газ пойдут эти деньги? Или куда?

Почему эта женщина волосы на голове рвет? Она получила эти деньги, расплакалась и ушла. А ведь она не одна такая. Их же таких уже даже не сотни. Это же страшно. Как государство с ними обходится.

Все сидят – жируют! Бухают! Развращаются, по бассейнам плавают! С «телками» где-то там по баням зажимаются. А в это время мы имеем вот это вот. Эту беду. Ночные клубы работают, пресловутые, за которые говорить уже стыдно. Ведь, страна же должны быть мобилизована. Страна должна переживать и сопереживать происходящему. Почему одни воюют, а другие не могут даже элементарного духовного поста нести?! Пусть это будет их маленький вклад, не позволять себе такого, чтобы не травмировать людей, которые по-настоящему тянут на себе войну. Они что – басами пытаются заглушить грохот канонады?! Для чего все это нужно? Это страшно. Даже если это и приносит какие-то деньги, это деньги не в казну государства.

Мы находимся на пороге коллапса. Мы умираем. Россия должна понимать, что мы сейчас умираем под вывеской. Это как гнойник, который покрыт какой-то пока еще кожей, он сейчас, не имея возможности прорваться наружу, обязательно превратится в сепсис. И организм умрет весь. Мы сейчас находимся в этой стадии. У нас сейчас живое начало истаяло, истекло. Практически, иссякло. У нас уже мало чего здесь. Андрей [Пургин – ред.] сегодня сбросил этот текст, мой соратник его получил и переправил мне, а потом сказал Андрею: «Ты понимаешь, что ты уже пошел ва-банк?» Он же там пишет про Захарченко, про эти ограбления, которые они там творили, в свое время, по полмиллиарда рублей из каких-то банков, а сейчас зачищают хвосты.

Андрей достаточно сдержанный и системный человек, которому дали по башке, убрали к чертовой матери, унизительно убрали из Народного Совета, ни за что убрали, просто потому что у человека горело что-то и он хотел дальше развиваться. Ну, встретился он с Полтавченко, губернатором Ленинградской области, какие-то вопросы обсуждали, но они же не во вред России эти вопросы. И не во вред Донбассу эти вопросы. И его одним вечером, одним махом просто взяли и убрали. Получил по голове, смирился, продолжил дальше работать. И насколько он уже сдержанный – не выдержал. Он публично начал говорить вещи, о которых я мог позволить себе говорить. Потому что за мной стоит определенная гвардия военная, и, в случае чего, я и сам могу оружие достать и отстреляться, по крайней мере. А он человек абсолютно гражданский. Он, естественно, старался быть где-то более гибким, толерантным. Более покладистым. Даже он не выдержал.

Но это же «края!» Это страшно, что происходит. Произвол происходит. Здесь человека просто можно «законопатить». Это даже не 37-й год, еще даже хуже! Потому что там хотя бы идея была, страна строилась, индустриализация, война, Победа и прочее. А здесь просто так – жируют новые буржуа, это не либералы, это какая-то смесь, буржуазные плебеи. Это подонки общества расселись сейчас.

Я был шокирован, когда Дмитрий Автономов – есть тут у нас такой деятель, до войны пижон, понтовщик дешевый, который ездил на дорогих машинах, носил дорогие часы, но при этом все время имел пустой карман со сквозняками. И жил все время в кредит. Пытался бизнесом заниматься. Вот, его под себя Тимофеев подтянул, наш министр на тот момент налогов и сборов, и человек за короткое кровавое лето обогатился несказанно, стал мультимиллионером. Он что, нашел дерево в Поле Дураков с которого золотые сыплются?! На этой земле кровь людей, которые отдали свои жизни за то, что тут происходит. Как же так, я не понимаю?!

Да, мы забирали технику, кого-то «наклоняли», помогали деньгами нам. Бизнесмены, предприниматели, чтобы их тут не растащили, не разворовали, чтобы на ноль не помножили, они старались с кем-то из сильных «задружиться». Да, мы вынуждены были так поступать, нам же Россия не давала деньги на ведение боевых действий – мы были на подножном корму. Да, мы это делали. Но все, что мы ни брали, мы все это пускали или на войну, или людям помогали, не оставляя ничего себе. Но это была вынужденная мера. Мы признаем и каемся в этом. Мы понимаем, что мы действовали в условиях войны и у нас были на то основания, мы даже имели постановления Бородая, о том, что, да, это допустимо в условиях войны, а как иначе?! Как мы можем воевать. Если мы не экспроприируем технику какую-то, которую мы можем для личного состава использовать? Но не 38 же автомобилей, которые министр обороны решил на учет поставить! Куда ему столько? Он что с ними делать будет? Он из них, как из кубиков, забор себе сложит?

Сейчас ситуация очень кричащая. Здесь на всем ДНР надо большими буквами написать SOS и ждать, когда на нас обратят внимание! Запущены разные центры силы – экономический блок тянет свою линию, силовой блок – свою, политический блок – свою. Все между собой на одной грядке не усядутся, никак не могут порядок навести. Они разрывают эту территорию на несколько частей. Она разорвется скоро. Мы даже не могли подумать в 14 году, что такое может быть! У всех свои интересы, а это бедное народонаселение скоро выть просто начнет, потому что очень нездоровая ситуация. И нездоровье этой ситуации обусловлено, прежде всего, нечистоплотностью людей, которые управляют процессами на этой территории. Нельзя, это недопустимо!

Наташа, вот скажи, пожалуйста, мы говорим о том, что Россия отреагирует, если Донбасс – Луганск, Донецк сольют. Из чего исходит такая ваша позиция, такое ваше мнение. И понимают ли не только на вашем, но и на каком-то более значимом уровне, что для России это не обойдется без последствий?

Наталья Макеева: Я думаю, что это прекрасно понимают, но поскольку Путин лидер, который не делает резких движений, и играет вдолгую, он надеется осуществить какую-то многоходовку. Но дело в том, что он же не может это делать сам. И дальше начинается самое страшное. У нас не сформировались элиты, а те, кто считает себя элитами, т.е., грубо говоря, те, кто «под ним», это люди, которые делают то, что они делают. Т.е. осуществляют так, что вроде бы все нормально, а, на самом деле, мы просто подползаем к катастрофе. Я, конечно, оптимист, я все же надеюсь, что какой-то перелом сейчас начнет у нас происходить. Но пока это дойдет до вас, может случиться много всего отвратительного. Но мне кажется, что Владимир Владимирович начнет как-то все вытягивать, потому что он не похож на сумасшедшего. Ему некуда бежать.

Вот, Янукович сбежал в Ростов. Куда у нас побежит Путин?! Его ждет только Гаага или то, что с Каддафи сделали. Вы только что сказали о мобилизации. Я недавние несколько дней тоже об этом думала. Я брала интервью у одного ополченца, он мне рассказал, что они вынуждены оставлять форму в части и, поэтому, он тут в простом свитере. А я подумала – ну как же так? Человек, по идее, должен идти домой на побывку в форме. Он должен чувствовать какую-то гордость за то, что он воюет. Люди должны с восхищением его встречать. А государство должно постоянно находиться в состоянии какой-то мобилизации. Даже не воюющее. Потому что вот в таком мире мы живем. Потому что мобилизация, она в принципе, людям необходима. Необходима государству, чтобы развиваться. И тем более она необходима воюющему обществу.

Я когда в августе приезжала в Донецк, то такое ощущение было, если сильно не прислушиваться, что находишься в Москве. Население, вы правильно говорите, продолжает так же разлагаться, потихонечку, у кого есть возможность. И нет мобилизации. Это ужасно! И, вот, то же у нас я вижу. Не дай Бог, что случись – кто у нас пойдет воевать? У меня есть ощущение, что 90% молодых людей не пойдут. Они будут где-то у себя дома сидеть и думать, что «меня пронесет». А в итоге ничто никого не пронесет. Но все-таки я верю, что какой-то перелом наступит, что мы потихонечку начнем разворачиваться.

Дмитрий Павленко: Я бы хотел добавить о таких довольно обывательских настроениях внутри нашего российского общества. Наталья лучше скажет о Москве, а я о провинции, т.к. я живу в провинции, притом, в приграничной зоне – в Белгородской области. Но общаешься с людьми, даже с теми, кто умудрен опытом, и некоторые не понимают, что происходит на Донбассе. Понятно, что смотрят телевизор, но, учитывая политику наших центральных телеканалов, сейчас о Донбассе не так часто говорят. Передачи Соловьева с «приглашенными Ковтунами» всем настолько опротивели, что сложно что-то говорить. Но люди задают такой вопрос: «Мы понимаем, почему мы, в итоге, взяли Крым. Потому что это геополитически для нас важный регион, там черноморский флот и т.п. Но зачем нам нужен Донбасс?» Люди на полном серьезе задают такой вопрос. Что Донбасс даст России? Нам там еще кормить сколько-то миллионов населения?

Недавно в Москве какие-то активисты из Хакассии провели интересный опрос, у обычных людей спрашивали на улице – «Вы не против того, чтобы Хакассия присоединилась к России?» Там населения в Хакассии, что-то 600 или 700 тысяч. И многие люди на полном серьезе отвечали: «А зачем нам это? Еще 700 тысяч кормить?!» Не понимая и не зная того, что Хакассия неотъемлемая часть РФ. Но такие обывательские настроения — это признак нездорового общества.

Наталья Макеева: Потому что понятно, что рыба гниет с головы. Потому что, если людям по телевизору не объясняют, как им надо мыслить, то они так и мыслят. Назовем вещи своими именами: население, массы всегда управляемы, ведомы. Это может быть цинично, так говорить, но это же факт. Есть какая-то прослойка пассионариев, которые ведут, либо они потенциально будут на каком-то другом этапе вести. Но подавляющее число населения, вот эти люди на улице, среди которых проводится соцопрос, они формируются средствами массовой информации, федеральными каналами, в основном. Тем, что они видят, просто включая какую-то «кнопку» и тем, что им вливается. Кто у нас говорит о том, что Россия может становиться только больше?

У нас говорят, Россия великая держава, а почему великая? Что такое великая держава? Т.е. должна ли Россия становиться больше в цивилизационном плане? В принципе, разговор об этом не ведется. У нас постоянно разговор весь вокруг да около на наших каналах. Потому что если начать говорить обо всех этих категориях, например, о категории эсхатологии, как мы обсуждали в первую нашу беседу, то это будет слишком резко. У нас не все это поймут. Слишком многое придется объяснять и за слишком многое, в итоге, придется оправдываться. Ведь у нас до сих пор не расследована гибель людей в 93-м году. Несколько тысяч в Москве погибли. Несколько тысяч в Москве – я еще раз подчеркну. Это люди, часть из них гражданские, обычные совсем. А были и те, кто отстаивал, как раз, Россию, как великую державу, они знали, за что они гибли.

Слишком много всего придется объяснять. Пока, видимо, власть к этому не готова. Путин, ладно, он пришел относительно недавно, но есть еще те элиты, которые понимают, что именно они пойдут за такие вещи под суд. По очень серьезным делам. Тут очень серьезная системная проблема, а, в конечном итоге, она проистекает из того, что стало уже «общим местом» — из того, что у нас нет идеологии. Россия, да, великая! Но с какой позиции? У нас начинают это все объяснять с бытовой: вот у нас много ресурсов, мы такие большие, красивые, у нас, посмотрите, какой монастырь такой, древний. Но постоянно не договариваются какие-то вещи. Чтобы их договорить, чтобы их дообъяснить нужно обоснование, что у нас за государство, что это за идеология. Роль религии, роль традиции. Начинается куча системных вопросов, на которые власть пока не готова давать ответы, а общество пока не готово эти ответы услышать.

Дмитрий Павленко: Но, извините, если это все не говорить и не объяснять людям, то завтра мы получим распад страны. Потому что будут появляться люди, которые пока что, слава Богу, маргиналы, и будут говорить: «Хватит кормить Кавказ, хватит кормить Урал, Сибирь и прочее».

Наталья Макеева: Но этих на самом деле достаточно. Эта идеология очень распространенная. В 90-х она вообще была повальная. Когда с федеральных каналов звучало: «Ну, там, Россия большая, она слабоуправляемая, но посмотрите, вот, маленькая Швейцария, нею так легко управлять». Тогда это было общим местом, в «нулевых» тоже. Сейчас мы только начинаем от этого отходить. Т.е. не то, что мы до этого не дошли, скорее от этого мы все-таки как-то отходим. Все-таки у нас говорится о единой России. Хотя, само это словосочетание демонизировано политической организацией, довольно странной, мягко говоря, скорее симулякром политической организации. Говорить об этом нужно, просто, я объясняю, почему наше руководство к этому не возвращается. Мы может быть еще не готовы, но нужно двигаться в этом направлении. И каждый должен говорить об этом на своем уровне.

Я, например, являюсь сотрудником телеканала «Царьград», который тоже поставил своей целью работу на идеологическим фронте, скорее, в «белом секторе», но, тем не менее. Каждый на своем месте должен об этом говорить, если мы не считаем себя ведомыми, если считаем себя теми, кто формирует процессы. Хотя, может быть, до какого-то момента и не участвуем в них.

Александр Ходаковский: Вы знаете, при очень высоком естественнообразовательном уровне, все равно наблюдается серьезный духовный обскурантизм. Люди не понимают критериев и категорий, о которых мы говорим.

Им скажи: «Москва – Третий Рим», у них возникнет, прежде всего, ассоциация с державностью, с государственностью. Хотя это совсем другое, это, прежде всего, православие. Москва «Третий Рим» как правопреемница Византии, русский царь – это последний православный царь. В XVII веке, до раскола; а потом уже начали серьезно говорить о приходе Антихриста. И в Петре I видели Антихриста, и дальше, и в Наполеоне, и прочее. Уже Россия мессианская поменялась в этом смысле, и роль мессианской России подутратила свое значение в сознании людей. Российский народ очень полярен. И гении, и негодяи, и монашеское, аскетическое воспитание, и тяга и стремления, и эта разгульная сторона русской натуры — это все в своем многообразии уживается в одном русском народе. Недавно вышло одно мое интервью в одном из российских изданий, в котором я часто обращаюсь к терминам, о которых мы сейчас говорим: Россия, Русский Мир, возврат в Россию и прочее. И один человек прокомментировал, мол, вроде неглупый дядька, но он вообще сам понимает, что о чем он говорит? Зачем он об этом говорит, если это неактуально в XXI веке? Я ответил примерно так: человек тоже очень смутно себе представляет, что такое ад и рай, но зато четко и конкретно знает, куда бы он точно не хотел попасть, а куда бы хотел. Мы обязаны говорить крайними, полярными категориями. Мы обязаны произносить вещи, которые для обычного секулярного сознания сложно воспринимать, для низкодуховного сознания, не ищущего.

Мы исходим из понимания, что жизнь вечна и человек вечен. Как говорил в свое время один из проповедников, дьякон Андрей Кураев: «У меня для вас неприятная новость — вы бессмертны». И надо думать не только об этом коротком конечном сроке, но и о том бесконечном сроке, который нам придется дальше жить после этого. Мы формируем здесь наше будущее и нашу вечность. Многие люди этого не понимают, думают, что мы сидим – кружок маргиналов, этакие масоны современные, со своим укладом и уклоном во что-то, рассуждаем о каких-то малопонятных вещах, мним себя творцами смыслов, и еще претендуем на то, как двигать дальше в каком-то направлении историю. Совершенно верно вы говорите, что не обывательская масса определяет ход истории. Когда мы с Александром Ивановичем Нотиным разговаривали в одном из эфиров, он сделал хорошее напоминание библейское по поводу «закваски». Я его подзабыл, но он воскресил это. Действительно, вот, Пургин и другие здесь, на этой территории, в свое время впрыснули ее в сознание дончан, начали потихоньку подготавливать что-то. Ведь любое слово материально. Вот они сказали, сделали, где-то там появились надписи «Донецкая Республика» — это еще в те далекие домайданные годы. Они заложили фундамент, и как только пришел черед и час, все это вскрылось, приобрело жизненные силы, и зажило своей самостоятельной жизнью, стало реальностью. А сейчас это слово пытаются скомкать, собрать и выбросить в черную дыру.

У каждого, вроде, своя беда, но наша беда с вами абсолютно общая. Здесь разделять ничего нельзя. Здесь нельзя проводить какую-то черту, мол, это отдельно Донбасс. В смысле духовного значения Москвы как Третьего Рима, или даже не Москвы, а России, все русские люди, все русское содержание и духовность, все достояние русское, где бы оно ни находилось…

Я понимаю — эмиграция: они уехали в тяжелое время в начале XX века и там очень много оставили наследия – и тот же Бердяев, и тот же Мережковский, и много-много других людей, которые и о России писали, и обо всем, что происходит в России, и о Русском мире, и о русской идее писали. Они оставили нам это наследие, и мы сейчас им пользуемся. Они жили в России, потом уехали. Но ладно эмиграция – они там осели, ассимилировались, корни пустили. Но все остальное в пределах СНГ и прочее – это все русское достояние. И если мы не будем говорить этими категориями, то это будет упадническим, отступническим. Россия начнет измельчаться и дробиться. И сейчас тот единственный момент. Другого не будет. У меня есть острое ощущение того, что мы подошли к той границе, за которой реанимировать повторно это будет уже невозможно. Земля все силы совокупила сейчас в один мощный выброс, и он состоялся.

Я был в Крыму, встречался с одним из двух основателей Крымской весны, которые все это верстали. Мы поговорили, и я ощутил для себя, что Крым как бы своего добился и изолировался. Я ушел с этой встречи именно с таким ощущением. Они стремились, осуществили свою задачу. Может быть, и мы повторили бы этот путь, успокоились бы, если бы присоединились к России. Может нас бы и не интересовала дальнейшая судьба, развитие, динамика. А поскольку Господь попустил нам вот эту всю ситуацию, то мы уже не можем. Мы перешагнули тот рубеж, когда мы просто хотели войти в Россию и расслабиться, перепоручить себя кому-то сильному, попасть под отеческую опеку. Все, мы это перебороли, и сейчас здесь другая духовная генерация.

Сейчас мы меряем другими категориями, глобальными, широкими. Мы уже мыслим себя не просто частью территории. Это действительно состоялось. Сначала мы в это «играли» — привыкали к незнакомым терминам, пытались их как-то абсорбировать в себе, сжиться с ними. Ходили вокруг да около и не заметили, как это стало частью нас. Своими поступками, делами и решениями мы уже действовали, как нам было предначертано свыше, но своим сознанием человеческим мы это еще осваивали постепенно. А вот теперь и сознание догнало все то, что нами руководило бессознательно. Теперь мы действительно чувствуем и видим себя частью чего-то огромного и глобального, что, к сожалению, недоступно даже множеству россиян. Как ребята из Хакассии, или Приморского края шутили, что когда в 14-ом году мы много говорили, и Крым говорил: «вернуться в Россию», они, шутя, отмечали, что, мол, и нам бы хорошо было присоединится к России, той, которую мы иллюзорно себе представляем. В чем упрек состоит таких людей: вы не представляете, что такое Россия, а что-то себе нафантазировали. Но мы ж не политическую Россию имеем в виду. Мы имеем в виду Россию духовную, этот Третий Рим. И сейчас мы стали частью этого общего пространства и мы не собираемся сдаваться.

Мы собираемся делать то дело, которое начали. Почему и Пургин, и Паша Раста, и другие ребята, которые работают в сфере формирования общественного сознания, неустанно движутся в одном направлении. Это соль земли, это люди, которые вместе с теми ополченцами, которые до сих пор превозмогают себя и воюют. Очень тяжело там. Невероятно тяжело. Батальон удерживает линию фронта в два с половиной раза больше, чем положено по любым раскладам удерживать батальону. А он при этом укомплектован только на 40%, и все изношенное. Мне сегодня ребята рассказывали детально как, например, работает противник, и в каких условиях находимся мы.

Говорят: мы не успеваем, мы не можем даже к бойницам подойти. У нас есть даже видео из Интернета, которое сами украинцы выложили. Они с применением новейшей тепловизионной техники смотрят нас на мониторе. Просто провели излучателем, видят окопы, видят людей, перемещающиеся какие-то фигуры. И четко работают снайперские комплексы. На участке одного батальона до 10 снайперских пар, которые просто выкашивают. В других условиях, например, когда можно применять артиллерию, это бы не имело никакого значения – прилетела 120-я мина, разметала, и все. Какой там стрельбовый комплекс, антитеррористический или антиснайперский, какие там современные технологии на позициях — не суть важно. Болванка, начиненная тротилом, решает вопрос однозначно. Но мы же стрелять не имеем права.

Они натаскали много снайперских пар. А у нас же специалистов нет, у нас вышла из строя практически вся техника. Мы закупали в свое время тепловизионные бинокли, которые обходятся минимум 15 тыс. долларов. Откуда столько взять на нашей нищей территории? Но хотя бы один на подразделение должен быть, любые прицелы и проборы ночного видения — они уже все вышли из строя давно. Уже пулеметы повыходили. А люди с этим всем стоят, идут на верную смерть. За три недели 8 человек на одном участке одной роты. Все. Об этом никто не докладывает, потери замалчиваются, людей списывают задними числами, увольняют, придумывают, что получил бытовую травму, несовместимую с жизнью. Придумывают все что угодно. Творится крайний беспредел в этом отношении, но никто на это не обращает внимания, и даже взывать не к кому. Любая инстанция старается на своем уровне замолчать это, чтобы не дай Бог кто-то повыше не взгрел им по холке. Потому что статистика неприглядная, а за статистикой у нас следят очень строго.

Это недопустимо! Просто уничтожают людей от нехлюйства, от бездарности, от безразличия. Просто от того, что сейчас никому нет дела, что там происходит. И люди сами, за свои деньги покупают аккумуляторы, тосол, все что необходимо. Вы не поверите, боекомплект покупают! Патроны покупают, обменивают на что-то. До чего дошло. Существует уже чуть ли не какое-то натуральное хозяйство в этой сфере.

И, тем не менее, несмотря на затянувшийся конфликт, несмотря на вот такое отношение, люди верят, люди продолжают надеяться, любить свою землю и Родину, выступать за ту идею, ради которой поднимались. И, самое главное, красной нитью через все это проходит Россия. Как можно это предать? Как можно от этого отмахнуться? Как это можно убрать, уничтожить, и просто переступить лакированным чиновничьим или политтехнологическим ботинком?

Если мы это потеряем, мы, наверное, сами себя потеряем. Не быть больше России! Для России сейчас то, что здесь происходит, это испытание. Испытание на соучастие, на свою собственную зрелость, на то, является ли она по-настоящему большой и сильной державой. Не в плане больших размеров и ресурсов, а того, о чем вы говорите, осознания себя чем-то мессианским, таким, что само Провидение держит на земле. При всей разорванности истории, при всех катаклизмах, которые происходят с Россией, она все-таки хранимая, остающаяся островом благоразумия. Люди должны это понимать и должны это видеть. А если они этого не видят, то должна быть мощная, допущенная к ресурсам и рычагам управления прослойка людей. Пусть, утрированно, это будут масоны. Я смеюсь, потому что представителями масонства были высшие иерархи российской царской элиты, особенно если брать XIX век. Екатерина II масонство запретила, но оно же потом возродилось, и люди были не последние. Новиков, например. В конце XVII – начале XVIII века, когда митрополиту Платону Екатерина II задала вопрос по поводу него, можно ли ему существовать и дальше заниматься издательской деятельностью, митрополит ответил: мне бы таких христиан, как Новиков масон, побольше, потому что действительно искренние, настоящие люди были. Не занимались оккультизмом, алхимией. Исследовали что-то другое в направлении православия и христианства. Я их не обеляю ни в коем случае. Я говорю, что даже тогда элита понимала, что нужно объединяться в какие-то ложи, чтобы управлять процессами, направлять в нормальное русло жизнь и историю государства.

И сейчас, не сочтите мою мысль крамольной, мне кажется, нужно поднимать вот эту соль земли и допускать к ресурсам. Для того, чтобы вся остальная обывательская масса, которая этого не понимает и считает, что мы в XXI веке старомодны и рассуждаем странными категориями, чтобы эта масса шла в направлении, которое для нее проложат люди типа Александра Нотина. Вот такие люди, которые душой и сердцем знают и понимают, что такое Россия и для чего она предназначена. Потому что если не будет этой страны, то и мира не будет. Мне кажется, что мир ждет очень печальная участь, если здесь не будет противовеса вот этого. Странного такого, раздолбанного и раздерганного, но все-таки достаточно монолитного в своей духовной основе. И православие для этого является мощной духовной скрепой.

ПОЛНОЕ ВИДЕО БЕСЕДЫ